Бабушка Саша

На столе моем поселилась веточка. Робкая, но с чувством собственного достоинства. Вербная… Лежала она одна на земле подле входа в храм. Потерянная такая. Как не взять?.. А не взяла бы, да встреча случайная подсобила. Такое знакомство, какое навсегда в памяти остается и живет себе там тихой улыбкой.

Весеннее вольное небо расплылось в птичьем полете. Хочется смеяться и заглядывать в глаза всем прохожим, напрашиваясь на ответный задорный взгляд.

Возле Дмитриевской церкви оживление. С разных сторон идут люди с букетами вербы в руках. Иных, словно клонит к земле какая-то забота тяжелая. Вот застыла женщина возле лика святой, что на стене церкви выписан, и шепчет лихорадочно что-то. Отговорилась, отмолилась и пошла…И даже уже улыбается, будто груз свой здесь и оставила.

Много людей, и все, так или иначе похожи. Только вот секунда-другая и выходит из церкви бабушка. На первый взгляд, обыкновенная. В платочке, с таким же, как у всех вербовым пучком в руках. Как птичка, семенит она по дорожке. Маленькая, сухонькая, когда она приближается к тебе, становится понятно, что же в ней такого особенного.

Глаза…Удивительно кроткие и веселые. А еще голубые и очень полные. Вы, наверное, подумали, что так нельзя говорить? Что это за безобразие такое – полные глаза, правда? Но про них не скажешь глубокие, потому что за глубиной всегда стоит пустота, и пока ты доберешься до дна пройдет много времени. А здесь не пустота, а какая-то безграничная доброта – застенчивая, виноватая и трогательно улыбающаяся.

- Можно вас сфотографировать?..- обращаюсь к бабушке и замираю с тревогой, что обидится на такое, отгонит от себя. Украдкой фотографировать, будто воровать, очень уж не хочется. Она останавливается в смущении, отчего еще красивее становится.

- Ах, не надо! Я такая старая…

- Вы старая? – возмущаюсь и заявляю, что это ерунда. Пара мгновений, и мы уже идем рядом, и этот весенний, пыльный и такой вольный день наполняется смирением и теплом всей 86-летней жизни бабушки Саши.

Мы то стоит на месте, то идем. Медленно выплывают слова, такие простые и трудные, они, цепляясь друг за дружку, рисуют войну, показывают усталость и боль, говорят о разлуке и той несправедливости, от которой мается душа и не находит себе покоя.

- Знаете, я не верю, что красота спасет мир, - говорит моя спутница, - вы, молодые, не торопитесь замуж выходить и жениться, получше приглядывайтесь. Ищите добрых и честных, только они и хороши, - вздыхает бабушка Саша, а потом добавляет, - только таким сложнее жить. Жизнь напористых, пробивных балует, а тонкие да деликатные терпят и малым довольствуются. И тут даже не стоит вопроса выбора. Последние просто не могут иначе, так уж устроены.

- Сколько всего вытерпеть пришлось, - говорит она и будто бы удивляется этому только сейчас, когда утренний ветерок гуляет по лицам прохожих, заставляет их жмуриться и пусть даже невольно, но улыбаться.

- Трудилась с самого детства. Все мы жили очень скромно и бедно. Когда война началась, мне пятнадцать лет было. Отправили вместе с другими ребятами в Новосергиевский район на сельскохозяйственные работы. Ох, четыре месяца мы в степи в землянках жили. Воды почти не было, в бочках привозили по чуть-чуть. И ни помыться, ни почиститься. Один раз лишь сводили пешком нас в деревенскую баню, что в километрах пятнадцати была. У нас даже одежды не было. В том, в чем одеты были, в том и спали и отдыхали. Помню, начало ноября, снег везде лежит, а я в калошах… Ноги тогда от ступней до колен чирьями покрылись. А думать тогда только об одном и могли, как бы досыта наесться, хоть раз.Вспоминая это, бабушка Саша не жалуется. Просто перебирает образы в памяти и качает головой: как много вынесено, какая долгая жизнь. Ведь самое страшное, что было и есть, это годы одиночества, когда похоронены самые родные люди. Умер муж, погиб при трагических обстоятельствах сын. И казалось, другой бы озлобился, обиделся на весь белый свет, а бабушка Саша нет. Не сумела…

Вот и меня, незнакомого человека ведет к себе в дом. Предлагает чаем угостить, накормить, только хмуро глядит на непрошенного гостя кот Пушок. Охраняет свою доверчивую хозяйку. Комната бабушки Саши чем-то похожа на нее…уютная и опрятная. Одно сначала кажется странным – часы. Много их очень…На полке, на стене, на трюмо. Семь штук насчитала. Одни уже давно стоят, другие упорно и точно отсчитывают мгновения.

Бабушка Саша говорит, что это сын ее сам их собирал. Чинил, если ломались; бывало, и с улицы приносил кем-то брошенные. Сядет так, поколдует и вот стучат они уже стрелками, дышат человеческим временем. Трудятся…

По словам бабушки Саши, Бог любит труд. И нельзя не трудиться, счастье просто так не приходит. Эта удивительная легкость, когда можешь раствориться взглядом во всем мире и блаженно улыбнуться ему. Когда нет на душе тяжести.

- Мы все грешные, - улыбается моя бабушка, - только нужно стремиться к лучшему. И уметь не обижаться. Раньше люди как-то дружнее были и помогать друг другу старались, а роскошной жизни не знали. Зато, как петь могли!..

- Соберемся родней, выставим на стол нехитрое угощение: картошку, огурцы; выпьем если только чуть-чуть совсем и давай петь и плясать! Так хорошо было и весело! Русский народ вообще песенный, - говорит бабушка Саша.

- Так, бывало, поешь и чувствуешь, как с природой в одно сливаешься. Знаете, никогда не забуду, как поля красивы! Как хлеба на ветру переливаются… Да в жизни многое было. И здоровья уже в самом начале истратили мы. Помню, как уже после войны мы, девчонки, должны были вытаскивать из Сакмары двухметровые бревна (они из Башкирии, таким образом, сплавлялись) и еще в штабеля их укладывать. Облепим ствол, как муравьи, и тянем его на берег, а он сырой, такой тяжелый…

Господи, чего только не было. И санитаркой работала. И так по хозяйству. Всего не расскажешь. И всегда самая тяжелая работа доставалась…

- Вы не верьте, что сейчас жизнь плохая! Люди, может быть, многие озлобились. Но, пока будут добрые среди них жить, то ничего не потеряно, - говорит напоследок бабушка Саша и приглашает в гости. И, знаете, в ее маленький и уютный дом тянет вернуться, потому что живет в нем добро.

Когда мы шли с ней от церкви, попалась на глаза маленькая веточка вербы. Совсем "детеныш" с четырьмя только почками на стволе-ниточке. Рука сама потянулась подобрать…

- Правильно возьмите ее себе, она же освящена, - убежденно сказала мне тогда бабушка Саша.

И вот стоит она теперь на моем столе, напоминает о бабушке, чьей фамилии я даже не знаю. Да и не важно, правда же?..

Она живет среди нас, дышит, радуется каждому дню, несмотря на то, что он напоминает ей об ее потерях. И мир спасается ею. Такой же маленькой, как и потерявшаяся веточка вербы, которая тоже, не зная зла, пушисто оглядывает мир